"Христианский долг" Базарова

Порою кажется, будто есть вещи настолько очевидные, что их не стоит проговаривать. В очередной раз пришлось убедиться в обратном, встретившись с обсуждением одного малоизвестного рассказа Тургенева. Обрядоверие настолько стало нормой для нынешних православных, что ни тургеневский о. Алексий, ведущий к причастию разуверившегося сына, ни лесковская просвирня, потчующая Препотенского святым хлебушком, дабы против воли поселить его в одной райской скинии с собою, уже не удивляют. Стало нормой верующим тащить несчастных родственников в рай, не гнушаясь никакими средствами.

Приведённая ниже цитата - самое, пожалуй, сильное для христианина место в "Отцах и детях". О том, как христианство российского синодального образца проиграло миру. Как превратилось в контору ритуальных услуг, которую можно было ни во что не ставить, но нельзя было избежать.

— Евгений, — продолжал Василий Иванович и опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не раскрывал глаз и не мог его видеть. — Евгений, тебе теперь лучше; ты, Бог даст, выздоровеешь, но воспользуйся этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно; но еще ужаснее... ведь навек, Евгений... ты подумай, каково-то...
Голос старика перервался, а по лицу его сына, хотя он и продолжал лежать с закрытыми глазами, проползло что-то странное.
— Я не отказываюсь, если это может вас утешить, — промолвил он наконец, — но мне кажется, спешить еще не к чему. Ты сам говоришь, что мне лучше.
— Лучше, Евгений, лучше; но кто знает, ведь это все в Божьей воле, а исполнивши долг...
— Нет, я подожду, — перебил Базаров. — Я согласен с тобою, что наступил кризис. А если мы с тобой ошиблись, что ж! ведь и беспамятных причащают.

<...>

Базарову уже не суждено было просыпаться. К вечеру он впал в совершенное беспамятство, а на следующий день умер. Отец Алексей совершил над ним обряды религии. Когда его соборовали, когда святое миро коснулось его груди, один глаз его раскрылся, и, казалось, при виде священника в облачении, дымящегося кадила, свеч перед образом что-то похожее на содрагание ужаса мгновенно отразилось на помертвелом лице.