Бабка, которую сестра ласково зовет «моя бабуля», ни одного раза не обратилась к ней по имени. А зовут сестру Витой. Для медика имя Вита лучше Айболита. «Vita» – это «жизнь».
– Вита, почему вы решили в Красном кресте работать, а не в больнице?
– Красный крест не является коррумпированной организацией. Сами знаете, какая сейчас ситуация в медицине – у нас во Львове пять медицинских колледжей.
– Ой, Господи Боже, дорогусенький Иисусик, ты мой спаситель… – продолжает причитать глухая бабуся.
– А зарплата?
– У меня зарплата маленькая, ставка 1400 гривен. Ни доплаты, ни премий, как в больницах-поликлиниках – такого нет.
– …Боже, Боже, какой ты добрый… – не унимается бабуся.
– Как для газеты, – продолжает сестра, – то я должна сказать, что мне нравится посещать бедных людей, им помогать, нести им добро, душевную поддержку и медицинскую помощь. Вот так будет правильно.
– Хочется, чтобы правдиво было.
– Правдиво… тут дождь или снег, любая погода – нужно идти посещать одиноких людей. Вот немецкие медсестры с Красного креста приезжали, и поражены были работой наших медсестер: что мы ходим пешком, что у нас медсестра получает меньше 50 евро в месяц. А в Германии медсестры ездят на машинах, и у них не знаю, какая зарплата, но там в сотнях евро исчисляется. И у них не такая тяжелая работа, они приезжают с набором медикаментов. А я прихожу с тонометром, у меня спирт, вата и рукавички - вот и все мое медицинское снаряжение. Ну, спасибо немцам, что дают помощь…
– Для получения безвозмездной денежной помощи необходимо прислать почтой в фонд или занести письменное заявление… – бубнит бабкино радио, расположенное над кроватью, поближе к подушке.
– А церковь бабушке никак не помогает?
– Бабушка православного вероисповедания, – снова выступает толмачом сестра. – София Васильевна, вам церковь святого Николая никак не помогает?
– Они сами бедные. У меня есть святая водичка, сама покроплю – по улице, вокруг хаты, и все. Священнику нужно деньги дать, он даром не придет. Нужно давать деньги.
– Нет, так не говорите, может и даром прийти, – сестра верит, что добро сильнее, чем бабло.
– Не-не, он может, но мне стыдно. Они меня знают… – у упертой бабуси своя правда.
– Так же, знаете, – сестра спешит сделать пояснение о коррупционном менталитете своих пациентов, – наши люди приходят в поликлинику или в больницу, и пихают там врачам и медперсоналу. Я бабкам своим бедным говорю: вы не обязаны этого делать, бесплатная медицинская помощь у нас на Украине. Даже мне люди предлагают разную материальную помощь – я отказываюсь. Чтоб бабка какая не обиделась, могу чаю с ней попить. Но упаси боже, чтоб мы в Красном кресте от людей что-то брали, какие-то подарки или деньги.
Смотрю на медсестру, получающую за свою работу не намного больше, чем та бедная бабка, которую она посещает от миссии Красного креста. Ее зарплата, согласно установленному на 2016 год Верховной Радой прожиточному минимуму – ровно грань между бедностью и нищетой.
– А ваша работа связана с вашей верой? – догадываюсь я про ее собственную миссию.
– Я состою в молитвенном обществе «Легион Марии». Мы в этом обществе должны посещать бедных и больных, помогать им. И духовным способом – вместе с ними молиться, и материальным способом, если возможно. Преимущественно духовным способом. Наша организация во Львове не имеет никакой материальной помощи из-за рубежа.
– То есть, вы работаете с бедными в Красном кресте, а в свободное время – в Легионе Марии?
– Одно – моя профессиональная обязанность, другое – моя христианская обязанность.
Бабка вывешивает кресты на дверях, а вот под серым плащиком медсестры не видно ни ее служебного красного, ни, тем более, ее собственного нательного креста. Но я-то теперь знаю, что у нее их два.
– Так вы все время отдаете бедным?
– Мать Тереза из Калькутты – она блаженная, будет канонизирована в Риме в сентябре месяце – говорила: «Нести свет Христа бедным, искать наибеднейших». Иисус сказал ей когда-то внутренним голосом: «Внеси меня в норы бедных». И я следую ее словам, чтобы нести свет Христа бедным людям. Например, у меня есть другая больная бабка одинокая, так она любит, когда я с ней молюсь. Вычитаю коронку Божьему милосердию, другие молитвы. Но Красный крест – не религиозная организация, мы не различаем национальность, расу, культуру и религию, и не можем говорить, например, про какие-то религиозные вещи, чтобы склонять людей к своему вероисповеданию. У меня были когда-то протестанты – я к ним относилась с таким же уважением, я им не могла своего католицизма навязывать.
– У Легиона Марии свои, отдельные списки бедных?
– Да. То, что мне врач в поликлинике дала, список одиноких людей, я не имею права давать в католическое общество. Но я спрашивала у бабки, хочет ли она, чтоб кто-то из католического общества ходил, посещал, с ней молился – она отказалась.
Бабка не слышит нашего разговора, но стоит рядом. Вита невысокая и худенькая, а бабуля еще меньше. Сестра гладит ее по убранной платочком голове.
– Я одинокая, никуда не пойду, никому ся не пожалею. Никто мне не поможет, только единый Господь Бог. Может, я ся в лихой час уродила, ай, Боже мой… – бабуля полвека прожила под Высоким замком, в центре Львова, но когда ее слушаешь, чувствуешь себя в убогой хатынке где-то на окраине Галичины.
Выйдя проводить нас на крыльцо, бабка замечает соседку, и начинает жаловаться, что та запрещает ей развешивать белье под своими окнами. Совсем по-сельски она подсчитывает, сколько у той комнат, кроме чердака с верандой, и на каких огромных площадях соседка сушит свое белье.
Продолжение следует...
Текст Дайва Кучинскайте,
Фото Романа Нуриева,
"Львовская газета"
Оригинал взят у
roman_i_darija в В норах львовской бедноты. Часть 3. Два креста