via Basil LouriéДиректор одного музея, который давно пора возвратить РПЦ, не первую неделю просится куда-то «за стол переговоров». Какой в этом смысл, если предназначение того музея кристально ясно из названия? — Hermitage — это по-французски «жилище eremite’a», то есть отшельника, а буквально «пустынника». Точный перевод на русский — «пУстынь» (например, «Оптина пустынь»). Как веревочка ни вейся, а во всех подобных заведениях будет устроен мужской монастырь и паломнический центр.
Но дело не в Эрмитаже, а в принципе. Можно ли переговариваться с РПЦ? На этот вопрос есть две точки зрения, и обе неправильные.
Вот, скажем, влезает к вам в квартиру грабитель — злой, смущенный, не знающий даже, как с вами заговорить, — а вы тут же снимаете напряжение и просите его за стол. Ситуация давно воспета в стихах:
Вонзил кинжал убийца нечестивый
В грудь Деларю.
[О проблеме в Татарстане на примере казуса Димона]
О проблеме в Татарстане на примере казуса Димона
Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво:
«Благодарю»…
…и обсуждена Владимиром Соловьевым как теоретиком сопротивления злу насилием. Подражание камергеру Деларю — это первый и пока что преобладающий подход к проблеме. Зато вторая, «соловьевская» точка зрения набирает сторонников среди молодежи. Она тоже признаёт необходимость переговоров с РПЦ, захватившей в заложники наши культурные ценности. Но это будут переговоры по особым правилам — для операций по освобождению заложников. Практический успех тут со временем более чем вероятен, но он принесет разочарование: в трупе террориста будет опознан деревенский сумасшедший с пластмассовым пистолетом.
Да, интеллигенция напрасно стремится к диалогу с РПЦ о культурных ценностях. РПЦ — это не домашний кот, с которым иногда приходится вступать в дискуссию по вопросам культуры обращения с тапками. Ее корпоративное поведение описывается более простой биологической моделью. Она не может не занимать сразу все открывающееся пространство — как популяция насекомых. Тут тоже возможен диалог, но он потребует химических носителей информации.
Нужно подойти по-научному. В теории игр описывается так называемый «парадокс шантажиста», и он-то как раз нам и нужен.
Некий благотворитель дает Коле и Вове тысячу рублей, но с тем условием, что либо они сами поделят ее полюбовно, либо вернут назад. Коля предлагает делить пополам. Но вдруг Вова предлагает Коле 100 рублей, а себе — 900. Так Вова становится шантажистом. У Коли остается выбор между тем, чтобы всех оставить без денег, и тем, чтобы получить хотя бы сотенку.
В реальной жизни выбор в пользу «хотя бы сотенки» не является для Коли оптимальной линией поведения. Если в государственный музей к директору Коле государство позволило залезть шантажисту Вове, то Коле совершенно не обязательно уступать Вове 90% музея.
Чтобы выиграть у шантажиста, для начала нужно решиться на провал переговоров. Когда конфликт многоактный, то несколько актов можно и провалить. Конфликт общества с РПЦ именно такого рода. Если Коля просто не будет спешить отдавать Вове 90% своего музея (театра, ученого совета… нужное подчеркнуть), то шантаж как метод забарахлит. Это то, что мы уже наблюдаем. Но дальше надо формулировать собственные условия, хотя бы себе самим.
Вова понимает только язык санитарно-эпидемиологических мероприятий. Собеседник из него неважный. Переговариваться надо с хозяином условного музея. Хозяин —молчун и бука. Но у него есть хоть какая-то рациональность. Он навязывает Коле общество Вовы лишь потому, что в музее и в театре он сам скучает. Ему хочется добавить туда немножечко спорта и цирка. Он искренне не понимает, что при таком совмещении музей и театр могут совсем поломаться. Но, Коля, ты же культурный мальчик — ты должен объяснить! — На единственно понятном начальству языке: спокойным отказом Коли от всякой работы в присутствии Вовы.
Первым побуждением начальства будет заменить Колю на другого Колю. Но квалифицированный Коля вырастает не где попало, а только в своей среде. Сейчас эта среда получила прививку от Вовы. Иммунитет надо повысить. Тогда начальство перестанет приставать со своим «пусть этот Вова чуть-чуть постоит тут рядом».
