М.КОРОЛЕВА: Нет, ну, совершенно верно, да. Вся жизнь Израиля – она подчинена, все-таки, религии. Все-таки, это государствообразующая религия. То есть, есть такие примеры. Я хотела бы понять, не движемся ли и мы постепенно к тому же самому? Потому что ну мы видим, все-таки, что православие становится все...
В.ЛЕГОЙДА: Вы как-то с таким тихим ужасом об этом говорите. (смеется)
М.КОРОЛЕВА: Почему с ужасом? Нет-нет. Почему же?
В.ЛЕГОЙДА: Я хотел бы сказать одну вещь, которую, мне кажется, может быть, стоит понимать всем нам, когда мы эту проблему обсуждаем. Вот, дело в том, что это не так давно еще бывшая нормой, сегодня уже, на мой взгляд, таковой не являющееся представление о том, что религия должна занимать место где-то на периферии общественной жизни, являться твоим личным делом. Ну, условно говоря, ты, выходя из храма, должен свою религию там оставлять, за порогом. Это норма, которая появилась в европейской культуре – подчеркиваю, преимущественно в европейской, даже в западноевропейской. Ну, я сейчас немножко огрубляю, естественно, в силу, может быть, не так много времени у нас, да? После эпохи просвещения. Вот, в эпоху просвещения она как-то так стала от гражданской религии Руссо и так далее, и так далее. И, соответственно, вообще обществу, которое такую норму устанавливает, ему было, там, около 200 лет, вот этим ценностям. До этого вообще, вот, любое традиционное общество – это общество, которое и государство строит как способ взаимоотношений, правильного отношения людей с богами.
Вот этот вот, так сказать, земной порядок – он установлен для того, чтобы привести к так называемому, как говорили римляне, Пакс Деорум, то есть мир с богами, который мы должны установить. Так называемая афинская демократия, которую почему-то кто-то там до сих пор считает прообразом современной демократии... Она вообще к современной демократии, демократии нового времени не имеет прямого отношения. Она, собственно, основана на чувстве страха перед хатоническими так называемыми подземными богами, и так далее, да? Но вот эта вот норма – она очень молодая и она долгое время не просуществовала. Мне кажется, что если мы говорим, что XX век - это век крушения идеологий, последовательно там идеологии нацизма, фашизма, идеологии коммунизма. То, вот, конец XX века – начало XXI века – это и крушение идеологии либерализма. Не экономического либерализма, я, конечно, имею в виду, но представление о том, что человек есть некая такая нулевая величина, который не связан... Ну такой вот, как мы говорим, «Иван, не помнящий родства». Ведь, по большому счету это и есть либеральное представление. И если мы пропишем ему какие-то рамки, вот, все четко введем в правовое поле, то дальше все будет работать само по себе. Вот, оно не работает само по себе. Не получается. И поэтому вот это...
Почему религия возвращается сегодня в нашу жизнь? Потому что она дает какие-то реальные основания для ценностных ориентиров в пространстве.